Енё Рейто - Золотой автомобиль [Авантюрист]
– Если бы арест передавался по наследству, мои правнуки долго бы еще отсиживали за мои грехи.
Господин Ванек, как все добропорядочные обыватели, утратившие привычный жизненный шаблон, сильно переменился в радикально измененной среде. Вскоре он, подобно одноглазому Мегару, опустился, зарос грязью и перестал за собой следить.
По поводу злосчастного замечания о погоде Мегар продолжал его иногда поколачивать, но господин Ванек к этому привык; равно как и ко многому другому, только не мог уловить связь этих загадочных явлений с ежедневным распорядком колониальной армии.
Впрочем, турок Мегар тоже постоянно сидел под арестом, потому как беспрерывно пил и прекращал это занятие, лишь когда сваливался без памяти.
Вот и в данный момент они снова были в отсидке, и господин Ванек уже готовился лечь спать на каменный пол, грязный и непотребный от дикого количества насекомых. После ужина Мегар поколотил его, и теперь они собирались на покой. Тут неожиданно объявился господин Вюрфли:
– Сегодня вечером с вами случится кое-что приятное, – шепнул он через дверь. – Я замолвил за вас словечко перед денщиком полковника. По-моему, мне удалось вам помочь.
– Послушайте, господин помешанный, – горько вздохнул господин Ванек. – Мало мне своих страданий, а теперь еще и ваша помощь!..
Загадочный учитель танцев исчез без долгих слов, и господин Ванек смежил наконец истомленные веки.
Через час он проснулся – его трясли за руку. Перед ним стоял начальник караула:
– Вставайте! Вас требуют к господину полковнику.
– Но простите. Что я такого натворил во сне? – защищался испуганный Ванек. – Я лежал по стойке «смирно» и спал сном праведника.
Отговорки не помогли. Его отвели на частную квартиру полковника, где в тот вечер собралось общество. Испуганный и поначалу ослепленный ярким светом Ванек, щурясь, разглядывал элегантно одетых гостей.
– Сегодня вечером мне нужен специалист. Моему денщику сказали, что вы справитесь, – дружески обратился к нему полковник.
Господин Ванек похолодел:
– Простите, я конечно очень польщен…
– Тогда все в порядке, – улыбнулся полковник. – Вы будете для нас музицировать.
Господин Ванек зашатался, словно его толкнули в грудь.
– Я знаю, что вы художник, и я, к вашему сведению, тоже причастен к искусству. Я поэт.
– Поздравляю, – пролепетал несчастный Ванек.
– И что вы скажете?
– Простите, я так устал от ареста и телесные упражнений турецкого гимнаста, что вряд ли смогу водить смычком.
– Вы и на скрипке играете?
Горькие слезы покатились по щекам господина Ванека, и он ответил: – Разумеется. Все что угодно. Могу играть на скрипке, рисовать, знаю названия зверей, вообще я очень разносторонний солдат.
Общество смущенно обозревало плачущего. Некий седой офицер решил, что не уронит своего достоинства, если предложит стул измученному, плачущему, на редкость неряшливому воину:
– Садитесь и успокоитесь, друг мои.
По знаку полковника страдальцу подали тарелку съестного. Для страдальца господин Ванек ел с весьма недурным аппетитом. Гости – в основном старые жители колоний, свидетели массы африканских трагедий – хмуро и молча разглядывали загадочного легионера. Лаура Депирелли – итальянское сопрано Оранского оперного театра – окинула Ванека долгим, скорбным и сочувственным взглядом. Артистка отличалась корпулентностью и, как вообще склонные к полноте дамы, тягой к романтике:
– Скажите, друг мой, – почти пропела она солдату, который с горестной физиономией поедал ростбиф, – чего вам здесь более всего не хватает?
– Горчицы… или соленого огурца, – тяжело вздохнув, ответил солдат, и лицо его сразу просияло, когда он получил желаемое.
– Как вас зовут? – спросил полковник.
– Ван… Вам признаюсь: у меня одна фамилия настоящая, другая псевдоним, и я уже не могу вспомнить ни ту, ни другую.
Присутствующий майор открыл какую-то книгу на столе, посмотрел номер на куртке Ванека и удостоверил:
– Вас зовут Иван Горчев…
При этих словах из-за стола поднялся высокий белокурый капитан:
– Иван Горчев! Бог мой! Вы были в Ницце связаны с… Господин Ванек грустно кивнул:
– Точно. Я был в Ницце связан… вы угадали, господин полковой врач.
Пьер Бусье – именно так звали капитана – подошел к нему поближе, оглядел и повторил:
– Господи помилуй, Горчев!
Секретарь вздохнул. Яснее ясного – капитан потрясен его жутковатым видом.
– Выйдите на минутку в переднюю.
Господин Ванек пошел в переднюю и тотчас уснул, прислонясь к офицерской шинели. Владельцу шинели пришлось на следующий день спешно дезинфицировать себя самого, свое жилище и своих домочадцев. Однако понадобились месяцы, чтобы покончить с последствиями короткого и приятного сна господина Ванека.
В салоне тем временем капитан тихо сообщил:
– Господа, этого человека – Ивана Горчева – мне тепло рекомендовал генерал де Бертэн. Все вы знаете, кто такой Гюстав Лабу. Горчев – жених дочери господина Лабу. Молодая дама мне также доверенно писала. Непонятно, каким образом, несмотря на авторитет генерала, он попал в такое отчаянное положение. В принципе это несчастный, легкомысленный юноша из хорошей семьи. Доколе, – заключил капитан, – сержант Вердье будет позорить добрую славу колониальной армии своей подлой жестокостью?
Близ полуночи конвоир разбудил господина Ванека:
– Не желаете ли вернуться под арест?
Господин Ванек, оторванный от всех своих привычных жизненных ситуаций и близкий к помешательству, не заметил перемены интонации конвоира и молча последовал за ним через темный двор. Конвоир между тем сообщил ему следующее:
– Пока вы спали, расследование шло полным ходом.
Допрашивали всех – господ офицеров, сержанта и капрала. Всем за вас влетело.
– Из-за того, что они забыли меня расстрелять? – мрачно предположил господин Ванек.
– Совсем наоборот. Ну да скоро сами увидите. – Конвоир открыл дверь камеры. – Мы ведь, к несчастью, не знали, кто вы такой.
– А теперь знаете?
– Ну еще бы!
– Тогда, может, вы и мне расскажете? Думаю, мне не повредит узнать, кто я такой.
– Надейтесь! – таинственно возгласил конвоир. – В один прекрасный день правда выйдет наружу, появится генерал, и вы снова займете прежнее свое положение.
– Этого-то я и боюсь, – неслышно пробормотал господин Ванек и вошел в камеру.
…Ему приснилось, что стоял он за дирижерским пультом с двумя кисточками в руках и дирижировал оперным спектаклем. На сцене Лаура Депирелли, выводя рулады, эффектно дрессировала длинной палкой одноглазого турецкого негодяя. Вдруг в темном зрительном зале встал генерал и зычным голосом объявил: до прибытия полиции никто не имеет права покинуть зрительный зал, так как в антракте кто-то потерял очень ценного Горчева.
Затем картина сна изменилась: за господином Ванеком гнался Мегар, держа в руках по заряженной цикаде, впереди сумасшедшей фурией мчалась жена старшего лоцмана из Галаца – она-то и была зачинщицей всего. «Помогите!» – кричал господин Ванек; он знал: если его поймают, то вынудят играть на скрипке. Кто-то подставил ему ногу, и он растянулся во весь рост. Конечно, это был господин Вюрфли, который не преминул рассыпаться в извинениях, пока преследователи раздирали господина Ванека на части. «Не сердитесь, господин Тинторетто, ведь вы изволили отрекомендоваться каменотесом и балетным танцором».
Господин Ванек проснулся со сдавленным криком, почти задушенный. Лишь ценой долгой борьбы ему удалось отвоевать свое право дышать, ибо, как оказалось, одноглазый верзила Мегар часть ночи проспал на голове господина секретаря.
Глава семнадцатая
1
Золотой автомобиль двинулся в путь. Его вел Паркер и сопровождали два грузовика.
В каждом по восемь арабов, вооруженных ручными гранатами и пулеметом. Это были «отпускные» легионеры. Утром сержант сообщил шестнадцати испытанным солдатам следующее: кто хочет сопровождать его в экскурсии, получит две недели отпуска.
Кто не хочет – получит две недели ареста с таким распорядком: двое суток арестантская, потом суточный наряд.
После этого столь любезного предложения у всех шестнадцати легионеров взыграла охота прогуляться в приятном обществе сержанта, и после обеда они, переодетые в штатское, то есть в бурнусы, уже конвоировали ценный автомобиль.
Де Бертэн и Лабу не смогли разгадать тайну авто, всплывшего из глубин морских.
Расследование столь щекотливого дела казалось неразумным, да и время поджимало.
Они, разумеется, догадались, что в грузовом трюме машину подменили аналогичной.
Но как вернулся «альфа-ромео»? Пришлось признать факт: золотой автомобиль вдруг очутился перед виллой, как сообщил Лабу, вернувшийся домой в подпитии. Кстати, именно его состояние вынудило генерала отказаться от расследования: лицо Лабу приобрело желтый оттенок, малярия разыгралась не на шутку.
